Ким открывает глаза. Солнечные лучи уже пробиваются через окно, и яркому свету не помеха даже ткань от штор - от света девушка пробуждается. Весеннее солнце уже начинает греть землю, и Джонс потягивается в кровати, садиться, опускает босые ноги на холодный пол и спешит отшторить окно, чтобы впустить в квартиру Майбаха больше света. То ли весна так действовала, то ли само солнце, то ли тот факт, что сегодня Джонс не требуется подскакивать с места и мчаться обратно к себе домой, чтобы почистить зубы и приготовиться к работе, в любом случае Ким была в приподнятом расположении духа. Сегодня она всё предусмотрела: в ее сумочке лежит зубная щетка, на тот случай, если темноволосая вновь ночевала у Клауса, и так случилось. Ким подняла с пола свои трусики, одела нижнее белье и короткие шорты, а потом прошла к тумбе, где лежала ее сумка и, порывшись, вытащила щетку. Бросив взгляд на Майбаха и убедившись, что он спит крепким сном, и даже солнечные лучи его не тревожат, Джонс прошла в ванную комнату, открыла кран и набрала в ладони прохладной воды. На душе было поразительно спокойно, будто ничто не тревожило, никакие проблемы, никакие переживания. С Клаусом у нее отношения только улучшались, становились прочнее, и от осознания, что в груди раскрывается неведомое доселе чувство, Ким непроизвольно улыбалась. Девушка умылась, несколько раз, чтобы наверняка смыть с себя остатки сонливости. Взяла пасту и выжала немного себе на щетку. Почистив зубы, Ким неосознанно (на автомате) положила свою зубную щетку к щетке парня, сполоснула рот и выключила воду. Вернувшись в спальню, темноволосая залезла на кровать и, развернув Майбаха на спину, села прямо на него, да так резко, что просто вычеркивало возможность продолжения сна.
- Подъем-подъем, - громко восклицает Ким, - кто спит, того убьем!
Она тут же ложиться на парня и накрывает его губы своими. С поцелуем четче становятся воспоминания о прошлой ночи. О его руках, блуждающих по ее телу, о металлическом привкусе крови во рту (Ким слишком сильно закусила губу Клауса), об ударах тело о тело, и губы Джонс растягиваются в улыбке. Ким прерывает поцелуй и отстраняется от Майбаха, ставя локти в матрац. Она провела пальцами по голове парня. Колючие волосы неприятно щекотали подушечки пальцев, и поэтому Ким сложила руки на груди Клауса и положила на них подбородок.
- Отвезешь меня на работу? - поинтересовалась она, продолжая лежать на Майбахе, однако девушка не позволила парню ответить что-либо, решив, что ответ всенепременно должен быть положительным. Она соскочила с него, хлопнула по груди правой ладонью и радостно сказала: - Тогда собирайся быстрее!
Когда Майбах поднялся с постели, Ким отодвинулась к спинке кровати, поставила себе подушку для большего удобства и оперлась на нее. Клаус скрылся в ванной комнате, а Джонс тем временем взяла в руки книгу, что лежала у него на тумбе и начала ее перелистывать. Ей сразу стало интересно, что же он читает и читает ли вообще - или это такой ход для умненьких баб, что он приводит к себе. Несмотря на то, что в комнату проникали теплые солнечные лучи, а на душе до этого мгновения было затишье как в гавани, с мыслями о том, что Клаус способен привести какую-то девицу к себе, в Ким встрепенулась ревность. И темноволосая остановилась на одной из случайно выбранных страниц и принялась читать главу под шум воды, доносившийся из ванны.
*************

После дикой, совершенно безбашенной, сумасшедшей, раскаленной ночи меньше всего хотелось с утра быть вырванным из цепких объятий Морфея. Майбах и без того причислял себя к убежденным совам, которые знают, что такое утро лишь понаслышке, но на деле крайне редко видятся с этим временем суток в живую, а если еще учесть, как горячо и активно пронёсся вчерашний вечер и ночь, плавно перетекшая в тень рассвета, то сегодня был точно не тот день, когда он планировал открыть глаза раньше двенадцати. И некоторое время план "сладко проспать до обеда, игнорируя жареных петухов, клюющих в зад, и солнце, бьющее в опущенные шторы век" удавался на отлично - Клаус  имел весьма ценное умение не слышать никаких посторонних звуков, даже если это была бензопила или надрывающий голосовые связки Джастин Бибер. Ничто беды не предвещало, даже то, что в какой-то момент теплое, мягкое тело рядом вероломно покинуло свой приют и оставило мужчину в холодном одиночестве мять постель; он лишь сменил позу, поглубже зарывшись в покрывало, и еще более цепко впился когтями сознания в Морфея.
   Сонную идиллию, к которой так привык за годы холостяцко-блядской жизни Клаус, нахально нарушили какие-то звуки, перещеголявшие по силе воздействия даже петухов с упомянутым ранее Бибером. Что-то тяжелое (приятно-тяжелое, кстати) бесцеремонно водрузилось на  его расслабленное, еще практически безвольное тело, но и на этом вторжение посторонних факторов в святое святых не закончилось.
  - Если бы это произошло часа на четыре позже, - сцепляя руки замочком на спине Ким, пробормотал Майбах, все еще не решаясь открыть глаза. - Я бы патетически заявил, что хочу так просыпаться каждый день, - вообще-то, если бы вместо пустозвонства и простых полежаек с поцелуями Ким начала пробуждение, скажем...скажем прямо - с минета, то четыре часа не сыграли бы роли, но эту стратегически важную информацию Клаус решил временно придержать.
  Энтузиазм не заблестел в глазах молодого мужчины в ответ на толи просьбу, толи хорошо завуалированный приказ Ким отвезти ее на работу, однако добротная груда всяческих "твоюматей" и "где ты взялась с утра с такими предложениями" застряла в горле, потому что плутовка Джонс скрепила этот однобокий договор-заговор поцелуем, так что из возражений от Майбаха были слышны лишь томные "ммм" да сопение в ответ на эту нехитрую, но безусловно приятную ласку.
   Звонкий хлопок ладони по груди привел Клауса в чувство и он красноречиво свел брови, так что посередине лба образовалась хорошо просматриваяемая вертикальная бороздка:
- Иди ты к черту! - возмущенно, с чувством, с толком, с расстановкой процедил Майбах. Не в его правилах было особенно церемониться. Да, безусловно несколько приятно проведенных вместе ночей... ладно, не будем лукавить -  несколько фееричных, взрывных и просто крышесносящих ночей если и давали Ким кое-какие права, то они явно не имели ничего общего с правом беспощадной эксплуатации по своему усмотрению личного времени Клауса. Впрочем, о продолжении сна уже речи быть не могло, так что Клаус таки отодрал свое тело от кровати и, вдохновенно почесывая то грудь, то низ живота, то вовсе отлёжанные ягодицы, прошлепал в ванную.
  Обычный душ, обычный гель, обычная бритва и расческа... Но что-то здесь было не так. Неуловимо не так. Словно появилось какое-то постороннее пятно на кафеле, а взгляд слишком рассеян, чтобы найти его причиной беспокойства. Решив все же прислушаться к своему практически охотничьему чутью, Майбах замер и, скривив губы от сосредоточенности, повертел головой, сканируя цепким, вмиг обретшим ясность взглядом полочки. Порошок. Мыло. Гель. Шампунь. Гель для бритья. Гель после бритья. Ополаскиватель для рта. Зубная паста. Зубная щетка. Зубная щетка, мочалка... Стоп. Отмотать назад. Зубная щетка. Зубная щетка.
- Какого...? - немой вопрос застыл на лице молодого мужчины и он, будто бы прислушиваясь к своим подозрениям и догадкам, склонил голову.
   Не нужно быть в прямом смысле обортнем, чтобы за считанные секунды с полусонного, в целом умиротворенного, хотя и несколько раздраженного пробуждением существа, превратиться в сердитого дикого зверя. Всего через десяток несчастных секунд Клаус обнаружил себя, стоящим в комнате перед кроватью. В руке был с силой сжат треклятый чужеродный объект - щетка.
  - Послушай, Ким! Это что нахрен значит? А? - она все еще оставалась неограненным алмазом, в удачу обладать которым Майбах никак не мог поверить. Но теперь это нисколько не смягчало ситуацию. Майбах имел свойство взрываться и звереть в считанные секунды, если речь шла о вещах для него странно-принципиальных. - Я тебя спрашиваю, что это? А я сам отвечу. Это щетка. ТВОЯ зубная щетка. В МОЕЙ ванной. Знаешь, детка, что в этом всем не так? В моей ванной должна быть МОЯ щетка. Только моя. Или ты решила, что, если мы до боли в мышцах трахались все эти дни, то все? Мы типа форевер вместе? - Клаус размахивал несчастной щеткой, как Гарри Поттер волшебной палочкой, но что-то никаких чудес пока не наблюдалось...

***************

«В аромате есть убедительность, которая сильнее слов, очевидности, чувства и воли. Убедительность аромата неопровержима, необорима, она входит в нас подобно тому, как входит в наши лёгкие воздух, которым мы дышим, она наполняет, заполняет нас до отказа. Против неё нет средств,» - вычитывала Ким, вызванные у нее ассоциации с запашком Майбаха заставили ее издать смешок, который Джонс тут же погасила, прикрыв рот ладонью, словно Клаус мог понять по этому смеху о ходе ее мыслей. Девушка перелистнула на другую, случайно выбранную, страницу и ее взгляд цепанула лишь одна фраза. - «Технические подробности были ему неприятны, ибо подробности означали трудности, а трудности всегда нарушали его душевный покой, а этого он совершенно не выносил.»
Ким могла бы провести параллель с Майбахом, могла бы сделать для себя какой-то вывод. Например, связать описанное в книге (Джонс перевернула и прочитала название "Парфюмер") с изменением, пусть для нее незначительным, но всё же внесенным в привычный обиход парня. Однако Ким не придала абсолютно никакого значения лежащей в ванной комнате щетке, хоть по тому, что напрочь забыла об этой малости. Дома у нее есть еще одна, и коли она будет ночевать у себя, так воспользуется ею, а если судьба забросит в квартиру Клауса, так у его любовницы будет возможность избавиться от неприятного запаха изо рта (опять же это делалось ради Майбаха, дабы тому не пришлось мучиться, целуя девушку). Сама идея переноса щетки (единственно щетки, прошу заметить) казалась Ким довольно подходящей, а главное удачной в их ситуации. Джонс и не думала перебираться к Клаусу, не думала сверх щетки приносить что-то из своих вещей... Хотя, было бы хорошо иметь что-то на смену, - тут же промелькнуло в мыслях Ким, но она помотала головой и не стала отвлекаться на подобные домыслы. Темноволосая не придала значения стихнувшей воды. Все ее мысли были направлены на чтиво. Что это за книжка? Сама Ким читала крайне мало, и поэтому видеть у Клауса книженцию подобного "ранга" вызывало у девушки неприятные догадки, первой и самой весомой из которых было предположение, что у него кто-то есть на стороне. Именно в этот момент, когда ревность уже успела пустить корни в сердце Ким, в спальню вернулся Майбах, да при этом не в самом благом расположении, что, естественно, не могло не вызывать у Джонс ответную агрессию.
Девушка подняла глаза на парня, тут же переменяясь в лице. Этот хмырь смеет опять гнать на нее! Джонс не сразу приметила собственную зубную щетку в его руке, которой он стал размахивать, как если бы это заставило ее испариться. Что это значит? Спрашивал он, а в голове Ким состыковывалась вся картина, сплетая части воедино. Заумная книга, нежелание развивать дальше их отношения, а теперь истерика по поводу чертовой щетки! Этот ублюдок трахает кого-то еще! Клаус подходит ближе, и с каждым его шагом внутри у Джонс всё бурлит пуще и хлеще.
- Мы типа форевер вместе? - это было последней точкой. Реакция Клауса, вкупе с его заявлениями довели Ким до кипения. Она взорвалась как взрывается вулкан, вот только подобные извержения не случались раз в столетия, а, связавшись с Майбахом, Ким стала понимать, что срывается всё чаще да чаще.
Первое, что полетело в Клауса, его книга. Джонс, исказившись в гримасе непреодолимой злобы, захлопнула книгу и, размахнувшись, с силой, на какую только была способна, запустила предмет в Клауса. Ее мало волновало, что острый край может причинить ему боль, ударившись в грудь: да пусть хоть в сам глаз! пусть вообще лишится глаза! - ей хотелось отомстить ему за слова, что были ей столь неприятны.
- Пошел нахрен, кретин! - вскакивает ногами на кровать Ким, как только книга с гулким отзвуком падает на пол. - Я не твоя чертова шлюха, чтобы, потрахавшись, сразу сбегать домой! - Джонс мигом схватила с тумбы лампу и пустила ее в ход. Потом телефон, но тот, к несчастью темноволосой, был проводной и далеко от тумбы не улетел. Клаус спал с кем-то еще, со сколькими? С парочкой баб? С десятком? И он, наверняка, подцепил от них что-то. Нужно будет обязательно провериться, не хватало еще сифилисом заразиться от этого коротышки.
Ким спрыгивает на пол по другую сторону от Майбаха, зная, что тот себя не контролирует в приступах гнева, и поэтому осмотрительно пытаясь держаться от него подальше. Это либо инстинкт самосохранения взыграл в Джонс, либо она просто облюбовала новые вещицы, стоявшие на подоконнике, которые можно использовать как артиллерийские снаряды в войне против Клауса, потому как, спрыгнув, Ким отошла к окну, всё еще глядя на Майбаха, а потом, приметив в стороне горшок, схватила его и опять бросила в сторону парня:
- Значит, иметь меня можно, а как щетку стерпеть - так нет, не достойна? - продолжала кричать Джонс. Ненависть Майбаха опаляла, она заражала, она двигалась как лесной пожар, охватывая всех и сжигая, в том числе и саму Ким. - Боишься, что одна из твоих шалав увидит?! Кто у тебя есть еще? Кто?! Отвечай, - Ким всё пыталась принести его дому как можно больший урон, будто это могло хоть как-то помочь и исправить положение и разрозненность, созданную у нее внутри. Но ничего не помогало, и Джонс, быстро взобравшись на кровать, попыталась выхватить у Майбаха свою щетку.
Он ее больше не увидит. Ни эту треклятую щетку, ни Ким.

**********************
Была ли Майбаху так уж дорога собственная свобода, чтобы при первом же очень и очень сомнительном покушении на нее раздувать такой скандал? Отнюдь. Он скорее дорожил спокойствием и тем беспорядком, который мог себе позволить при отсутствии кого-либо, кого этот раскардаш мог не устроить. А женщины - они такие женщины. Они всегда и любыми способами стремятся заклеймить своими женскими штучками всякую новую покоренную площадь. Клауса же вполне устраивал от и до холостяцкий вид своей берлоги и никакие коррективы в него вносить в ближайшем столетии мужчина не планировал. Это был его мир, его хаос, его мироощущение, в которое никто не имел права совать любопытный нос и инициативные лапки. Так что в сущности ошибались они оба: Майбах - в том, что усмотрел в действиях Ким то, чего в них не было; Ким - в том, что заподозрила Майбаха в аналогичном.
  - Твою мать! - только и успел буркнуть Майбах в ответ на угодивший в его оголенный торс снаряд. Кажется, он начинал звереть еще больше, потому как помимо мнимого вторжения в его привычный уклад жизни, Джонс начинала наводить в нем откровенный беспорядок. - Убери свои чертовы руки от моих вещей! - хмурясь и активно гримасничая от избытка эмоций, вставил в поток слов девушки он.
- Генрих четвертый! - впившись ладонями в собственую голову, рассерженно воскликнул Майбах, когда у его ног приземлился горшок с кактусом - точнее, теперь уже это был просто в дребезги разбитый горшок, куча земли и несчастный кактус, выброшенный этой волной агрессии из привычной среды. Это странное, замысловатое имя Майбах дал ему в первый же день, когда колючее растение  поселилось в его обиталищи. Он был порядком укурен и мыслил крайне иррационально. Однако имечко прилипло и иначе, как Генрихом Четвертым мужчина своего питомца не величал. - Какие шалавы, ты что, больная? - морща картофелеобразный нос, шипел Майбах, предусмотрительно пятясь назад. Во-первых, чтобы не наступить случайно на Генриха четвертого, во-вторых, чтобы следом за цветком его не настиг какой-нибудь более метко отпущенный снаряд.
  Удивительно просто, что такое хрупкое с виду, кукольной внешности создание сумело в считанные секунды превратить комнату в поле боя и разгромить разом половину интерьера. От ответных действий Клауса удерживало лишь осознание, что вокруг - ЕГО вещи, и ломать их - значит, наносить себе материальный ущерб. Практичный ум мужчины в такие минуты брал бразды правления в свои руки и эмоции перед ним неизменно пасовали. Впрочем, это касалось исключительно порчи имущества, в остальном же Святой продолжал оставаться озверевшим, ослепленным яростью диким зверем.
- Дура! - со злостью швырнул в ответ взрывоопасной брюнетке Майбах, одергивая руку с несчастной щеткой. После этого он демонстративно переломил напополам ни в чем не повинную вещицу и, скривив лицо и сделав его этим еще более непривлекательным, чем оно бывало обычно, шагнул навстречу девушке, будто бы бросая этим ей вызов. - Истеричка! - скулы Клауса напряженно двигались, а ноздри то и дело раздувались под тяжестью его горячего дыхания. - Что тебе до того, с кем я сплю? Ночью тебя это не особенно волновало, разве нет? Что тебе за дело до моей жизни вне тебя? Или кто-то давал тебе право в нее лезть? - а глаза, по правде говоря, говорили совсем другую историю. Глаза жадно поедали это зрелище - девушку-амазонку в пылу битвы. Ким виделась Майбаху (по крайней мере, бессознательной его части) еще более привлекательной, чем обычно, когда глаза ее горели этим бесовским пламенем, еще более желанной; и взгляд Клауса словно  бы твердил :"Дура, разве может кто-то сравниться с тобой?". Он и хотел бы смотреть свысока и с некоторым пренебрежением на неё - на эту чертовку, чтобы она не подумала, что значит для него чуть больше, чем все остальные, но скормить эту ложь мог только самой ничтожной, подкнтрольной части себя. Сердце же в эти игры не играло. У него было свое мнение на этот счет...