Макс создает о себе впечатление, как о человеке беззаботном, бесшабашном, паяце, которому и горы по плечу, и трусы на голове не мешают. Но, как и свойственно шутам, он является глубокой личностью и практически бездонной бочкой всяческих тягостных выводов о себе, о других, и о жизни в целом. Если бы не его бесконечный оптимизм, в отдельных случаях граничащий с идиотизмом, он бы уже давно либо спился, либо оскотинился. Но жизнелюбия всем бедам назло (а это самый стойкий и аутентичный вид жизнелюбия) в нем не занимать.
Макс имеет обстренное чувство справедливости и притупленный инстинкт самосохранения. Когда эти два качества волею судеб пересекаются, коктейль получается - та еще "кровавая Мэри". Но к счастью, Гаал неплохо бегает, поэтому, если удается вовремя стартонуть, шансы на выживания повышаются.
Самоирония, легкая, обаятельная бесцеремонность, отзывчивость и самодостаточность делают Максвелла довольно приятным субъектом для практически любой формы социального взамодействия. Однако, вместе с тем, Макс достаточно злопамятен и способен очень долго накапливать негатив, пока в один прекрасный момент привычно солнечное, милашное "я" не заменяет на некоторое время злобный гоблин, способный на довольно живописные проявления агрессии. Когда власть над телом возвращается к привычно-позитивному, добродушному Максу, он очень сожалеет о собственных всплесках агрессии, но по непонятным причинам вряд ли извинится за то, что огрел вас стулом или выпотрошил маникюрными ножницами огромного плюшевого медведя. Справедливость превыше всего. Стукнул - значит, заслужили. Ибо нефиг.
В остальном - изобретателен, в быту местами полезен, в особом уходе не нуждается.
|
• Место рождения:
• Образование: высшее юридическое
• Профессия, род деятельности: адвокат (без двух минут бывший адвокат);
Биография персонажа, не менее 10 строк.
Я родился. С этого начинается каждая без исключения история жизни, так что и мне пришлось последовать общепринятым стандартам. Родился я холодным зимним днем в семье судьи и бизнес-леди. Ничего странного, удивительного и достойного внимания. Был первенцем, но мое появление на свет восприняли хотя и не холодно, но без того фееричного восторга, какой случается у людей. Не у всех, конечно же, но случается. У моих не случился. Впрочем, об этом я уже говорил, и это не так важно.
У меня была отличная няня и прекрасное светлое детство, полное впечатлений, сказок и веры в прекрасное. Мне кажется, от неё, моей любимой, дорогой Валенты, я унаследовал гораздо больше во всех отношениях, чем от родителей. Она ловко управлялась со мной, непоседой, прививала мне хорошие качества, подбадривала, утешала, воспитывала. Она была слишком хороша для этого мира... Она видела мир слишком хорошим, а потому ей не удалось подготовить меня к настоящей жизни.
Благодаря её восторженным рассказам о том, какую важную роль в обществе выполняет мой отец, я практически с самого детства свято верил в то, что, когда вырасту, пойду по юридической стезе. Тогда как мои сверстники рисовали себя в будущем космонавтами, рок-звездами, докторами кошечек-собачек, я, путая буквы, утверждал, что всенепременно стану авокадо.
Родители, чего и следовало ожидать, были вполне удовлетворены подобной целеустремленностью - еще бы, если уж чадо неказисто с виду, то пусть хотя бы блистает, как хороший специалист.
Должен признать, в то, что адвокаты - защитники обиженных, несправедливо обвиненных и притесненных, а судьи - вершители справедливости, я свято и неукоснительно верил еще очень и очень долго.
Мне было 10, когда родился мой младший брат Тейт. Красавчик и обаяшка, он явно затмил меня в этой семье, но тщеславием я никогда не страдал, поэтому между нами всегда были мирные отношения. Я по натуре не ревнив, поэтому просто продолжал делать свое дело - прилежно учиться и мечтать об адвокатуре, давая Тейту делать его дело - блистать и обаять.
То, что у меня была хорошая успеваемость и цель на будущее, не делало меня оторванным от школьных и подростковых в целом радостей. Пусть с девчонками мне и не везло, но друзей хватало, как и идей для того, чем разнообразить нашу жизнь. И нет, это совершенно не то, о чем вы подумали - никаких плохих компаний и литров алкоголя. Никакой запрещенной дряни и уличных разборок. И да, так уж как-то сложилось, что дружил я преимущественно с ребятами постарше, хотя не могу сказать, что выглядел под стать им. Вообще, такое ощущение, что даже со временем повзрослело у меня преимущественно лицо, но я не думаю, что это было причиной. Просто так сложилось. Примем это как факт.
В какой-то момент, как и многие ребята, мы начали увлекаться музыкой. И мне, как самому "равнодушному" в нашей компании достались ударные, которые осваивать я принялся с усердием и прилежанием, как и все, что я делал в своей жизни. Да, игра на ударных - это не то, что продемонстрируешь девушке, оставшись с ней наедине. Под тарелки не проскулишь лиричную серенаду, под тарелки не признаешься в любви, и ударную установку не притащишь под балкон своей пассии (хотя, как по мне, было бы вполне оригинально). Но что-то было в этом... такое, особенное, что дало мне почувствовать - ударные - это моё. Это поистине моё место. Да, ударников в группах не всегда знают в лицо, в отличие от клавишников или соло-гитаристов, но уберите ударные - и чего-то будет недоставать. Важного и существенного. Ударник - он как сердце коллектива. Задает ритм. Отмеряет удар за ударом этого музыкального организма. Он как пульс, говорящий о том, что музыка живёт.
Но музыкантом становиться, я, конечно же, не планировал, вовсе нет. Ребята планировали (в отличие от меня, ни один из них не имел представления о том, чем действительно хочет заниматься в жизни). И ребята выкладывались по полной, делали все, чтобы как-то продвинуть нашу группу. А я что? Я послушно задавал им ритм. Мы периодически выступали то там, то сям (иногда мне приходилось тяжеловато, учитывая, что я был также заинтересован и в учебе, а уже, как ни крути, подкрадывался выпускной и экзамены).
Мой первый год в Университете значительно подкосил группу - я не мог уделять им столько времени, сколько раньше, потому что не позволял себе хоть сколь-нибудь отлынивать от учебы. Ребята сердились, ставили ультиматумы. Признаться честно, я и хотел бы завязать со всей этой музыкальной эпопеей, но так уж сложилось, что мне тяжело ставить точки. Ненавижу точки. Ненавижу перемены. Я из того сорта людей, которые будут терпеть что-угодно, но и не подумают о том, чтобы как-то круто свернуть за ближайший поворот своей жизни. И я ожидал, что мои "коллеги" сами придут к мысли, что меня следует "вытурить". Но нет. Как назло они, из непонятных мне соображений, продолжали терпеть.
На одном из наших выступлений я познакомился с Романой. Это не то, чем обычно гордятся парни, но она - единственный мой "удачный" роман. Хотя, точнее было бы сказать просто - "единственный". Ей тогда было всего шестнадцать, мне восемнадцать, хотя я выдавал себя за двадцатилетнего (под стать моим друзьям) - думаю, это было решающим, ведь девочки в таком возрасте любят мальчиков постарше, бунтуют против запретов и всякое такое. К слову сказать, наши отношения протянули целых шесть лет. Протянули... Именно протянули. По сути, не так уж долго они были именно отношениями - ровно половину срока. Все остальное время это были жалкие попытки делать вид, что все по старому, движение по накатанному, нежелание что-то менять. Мы долго по привычке считали себя парой, но все распалось само собою - вовсе не обязательно было устраивать шумных выяснений отношений, чтобы понять - мы уже давно не интересуем друг друга в романтическом плане. И мы остались друзьями. Лучшими друзьями. Знаю, звучит глупо, но я не представляю себе, как можно просто вычеркнуть из жизни человека, который был тебе по-настоящему близок. К тому же, ни я, ни Романа не сделали ничего такого, за что мы могли бы держать друг на друга обиду.У нас попросту не было поводов рвать дружеские отношения. Вот так бывает в жизни. В моей, по крайней мере, уж точно, и не такое бывает.
А еще так бывает, что ты всю жизнь во что-то свято веришь, а в один прекрасный момент тебя жизнь берет за шиворот и тыкает носом в ароматную кучку. И не так обидно, если при этом звучит риторический вопрос "Кто это сделал?", а ты мысленно каешься: виновен, нагадил. Другое дело, когда тебя вот так ни за что ни про что. Словом, ровно в первый год своей адвокатской практики я столкнулся с действительностью. У меня уже давно закрадывались подозрения, что я излишне романтизирую эту профессию, но теперь я с ужасающей ясностью осознал, что быть адвокатом - это далеко не всегда значит отстаивать чью-то честь, защищать перед законом и с помощью закона. По большей части - это значит умело выворачивать закон наизнанку, искать лозейки и защищать тех, кто к тебе обратился, и нет такого обязательного условия, чтобы этот объект тебе нравился.
Начав адвокатскую практику, я уже больше не испытывал за себя гордости, не ощущал никакого удовольствия от своей работы, а все чаще - брезгливость. Но, как и повелось в моей жизни, я не предпринимал попыток что-то изменить. Скучная, рутинная, не всегда приятная работа. Хорошая зарплата (адвокатом я оказался вполне толковым, к сожалению), и ощущение полного эпик фейла.
И все бы худо-бедно можно было стерпеть - благо, в жизни все еще существовала такая отдушина, как друзья, бывшая девушка/лучшая подруга, другие приятные моменты, редкие музыкальные посиделки. Но в один прекрасный день жизнь снова натыкала меня носом в действительность.
Папа - пример для подражания, эталон справедливости, мудрости, честности. Известный судья. И скандал, изобличающий его.
|
ПРОБНЫЙ ПОСТ Очередной чертов день встретил меня хулиганскими забавами занавесок с ветром. Ветер яростно заигрывал с этой засаленной тряпкой со следами моих отпечатков всех цветов, мастей и степеней отстирываемости, и, когда я наконец лениво открыл глаза, порядком раздосадованный окончанием избавляющего от мерзкой реальности сна, мне на секунду показалось, что это какой-то монстр тянет из окна свои липкие щупальца.
Еще один день, гнусно, бессовестно плагиатящий другие. Бездарный рерайт с минимумом правок и уникальности. Каюсь, меня самого порядком раздражал этот беспробудный пессимизм, но я давно перед ним капитулировал и сдал хлипкое воображаемое оружие на воображаемый металлолом.
Правда, сегодня, в отличие от вчера и позавчера, я проснулся со смутным ощущением каких-то планов. У меня на готове всегда был целый арсенал болтов для таких случаев, так что возложить их в нужном количестве на планы не составило бы особого труда. А поскольку я и не помнил наверняка, какие такие дела могли быть у фактически безработного меня, то, можно сказать, пол-дела было сделано.
Решив дилемму - надеть мятую, но свежую рубашку или ровную, без единой "морщинки" поза-поза(х2)вчерашнюю футболку (её я без труда обнаружил по запаху) в пользу первой, я неторопливо докурил два вчерашних сигаретных огрызка, пока еще сонный организм не осознал голод, и размял пальцы, небрежно наигрывая импровизированный бравурный мотив на гитаре. Иногда мне казалось, что эти звуки, так внезапно врезающиеся в тишину - мой единственный канал социального взаимодействия с этим миром, если, конечно, можно назвать социальным взаимодействие между мной и ничем.
Меня прервал какой-то довольно странный звук. Резкий, противный, как скрипучий кашель старика, - звук, который раздавался определенно здесь, в квартире, а не за ее пределами, что заинтересовало бы меня гораздо меньше.
- Ахтыжблять, - единым словом-заклинанием сопроводил я удивительное открытие (с ним могло бы по удивительности тягаться разве что открытие электричества, Америки и банки пива) - в моей конуре есть звонок. Это такая мерзкая штука, оповещающая о том, что есть кто-то, кто хочет видеть тебя больше, чем ты его.
Почесывая задницу, тещину дорожку, а следом и щетину, я добрался до двери - и чем ближе к ней подбирался, тем отчетливее и яснее становилось желание никого не видеть.
О боги, мистером Вернаном меня обычно называют либо в полиции, либо в суде, либо в банке – в любом из вариантов это означает полное дерьмо. Поскольку юное создание под дверью выглядело однозначно безобидно (как и любое другое юное создание, если не начать к нему грязно приставать)я даже не стал предусмотрительно отрицать причастность к собственному имени и согласно кивнул.
- А я был трезв? – ибо никаких договоренностей в мусорной яме моей памяти не всплыло. – Если нет, прости, но это не в счет. Когда я в хлам, я даже банкам обещаю погасить долги, а Ирен – жениться и удочерить весь её выводок.
Да, я явно не рождественский подарок (скорее, хэлоуинская подлянка), но напомню – гостей не ждал, потому и рубашка на мне не застегнута ни на одну пуговицу, и на макушке последствия ночного гнездования гоблинов. Однако весьма подозрительным казался мне тот факт, что лицо девчонки было смутно, очень смутно знакомым – ровно настолько, как если бы мы действительно разок где-то встретились. И, возможно даже настолько, как если бы я с ней действительно о чем-то в_хлам_пьяно договорился.
|
- nnn-nnn-nnn
- skype name
- vk id
- другая связь