Я обязан Милтону буквально всем, чем я являюсь в этой жизни, без преувеличений, и пусть какой-нибудь ханжа попробует заявить, что оказал он мне медвежью услугу и путь наемника, к которому меня подготовил мой друг - не самая завидная перспектива, ей-богу, плюну в лицо. В конце концов, никто не имеет права судить об этом, потому что он дал мне, что мог, а другие не дали ничего.

Семья Милтона стала практически и моей семьей - той, которой у меня не было; той, где мне были рады, которая была готова поддержать в любую минуту и к которой я испытывал глубочайшую любовь и преданность. Дочь Милтона, Келли, росла на моих глазах - я был для нее чем-то средним между старшим братом и вторым отцом. За эти годы я из презренной никому не нужной, беспородной крысы превратился в совершенно иного человека. Взяв безупречность за правило, я стал достаточно молодым, но отчаянно исполнительным профессионалом-наемником; я научился хорошо одеваться, правильно себя вести; за деньги, которые я зарабатывал, смог получить образование и научиться вещам, недоступным мне в прошлом.

"Одинокая птица, ты летаешь высоко. И лишь безумец был способен так влюбиться. За тобою вслед погнаться, за тобою вслед погнаться, чтобы вместе с тобой разбиться..."

Я выкарабкался из самого низа наверх; но лишь для того, чтобы упасть в собственных глазах в тот самый миг, когда осознал: Келли уже не та девочка из ностальгических воспоминаний, которая сидела на моих плечах во время похода в зоопарк, пытаясь сравняться с жирафом... Келли уже не школьница, застенчиво и смущенно принимающая от меня цветы и комплименты в день школьного бала. Келли - девушка, которую я люблю. Из всей плеяды девушек, встретившихся на моем пути, я выбрал ту, которую никогда не назову своей. Сам себе не позволю.

И я не позволил. В отчаянном стремлении выкочевать из себя все лишние чувства, я завязал (по примеру Милтона, к слову) с делом наемника и, что называется, залег на дно. Немного путешествовал, немного занимал себя всякими глупостями, которыми разбавляют свой досуг обычные люди, искал, чем буду заниматься всю оставшуюся жизнь... Пока из моего временного умиротворения меня не вырвала новость об убийстве Милтона, моего друга, почти брата и отца в одном лице.

Я всегда считал себя относительным одиночкой. И,учитывая это обстоятельство, для меня потеря друга была чем-то сродни тому, как если бы я лишился доброй половины себя самого. И, казалось бы, паршивее и быть не могло, но жизнь с энтузиазмом заявила: " Может! Хочешь, покажу?". Мать Келли обвинили в убийстве мужа, и если я изначально посчитал своим долгом взять сполна с тех, кто посягнул на жизнь моего друга, то теперь ставки возросли и дело касалось уже не меня одного. Я был обязан, и более того, отчаянного этого желал, защитить его семью.

Келли. Она совсем от меня отдалилась. Из девушки, с радостью расцеловующей меня в щеки при встрече, красотка превратилась в озлобленную строптивицу. С одной стороны, мне стоило бы благодарить небеса за это, ведь я все еще боролся со своей абсолютно ненормальной по моему мнению, едва ли не маниакальной привязанностью к ней; и я бы благодарил, если бы она ко всему прочему с тщанием и прилежанием не рушила свою жизнь. И это заставило меня пойти на радикальные меры. Я твердо решил занять место её отца и позаботиться о её благополучии.

Херовый из меня получался отец... Всякий раз во время наших противостояний я, вместо той девчонки из прошлого, видел перед собою девушку, молодую женщину, и, вместо желания по-отцовски стукнуть кулаком по столу, испытывал желание до боли сжать её запястья за моей спиной в жалком подобии объятий, и не отпускать. Никогда.

Безупречный Фрэнк. Безупречный псих и мерзавец. Адмирал Скотина Королевской Армии Засранцев. Ненавижу его.